Не отстать тебе! Я — острожник... - Ахматовой (ст.: М. Цветаева)
Ахматовой
Марина Цветаева 1 О, Муза плача, прекраснейшая из муз! О ты, шальное исчадие ночи белой! Ты черную насылаешь метель на Русь, И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы. И мы шарахаемся и глухое: ох! — Стотысячное — тебе присягает: Анна Ахматова! Это имя — огромный вздох, И в глубь он падает, которая безымянна. Мы коронованы тем, что одну с тобой Мы землю топчем, что небо над нами — то же! И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой, Уже бессмертным на смертное сходит ложе. В певучем граде моем купола горят, И Спаса светлого славит слепец бродячий... И я дарю тебе свой колокольный град, — Ахматова! — и сердце свое в придачу. 19 июня 1916 2 Охватила голову и стою, — Что людские козни! — Охватила голову и пою На заре на поздней. Ах, неистовая меня волна Подняла на гребень! Я тебя пою, что у нас — одна, Как луна на небе! Что, на сердце во́роном налетев, В облака вонзилась. Горбоносую, чей смертелен гнев И смертельна — милость. Что и над червонным моим Кремлем Свою ночь простерла, Что певучей негою, как ремнем, Мне стянула горло. Ах, я счастлива! Никогда заря Не сгорала чище. Ах, я счастлива, что тебя даря, Удаляюсь — нищей, Что тебя, чей голос — о глубь, о мгла! — Мне дыханье сузил, Я впервые именем назвала Царскосельской Музы. 22 июня 1916 3 Еще один огромный взмах — И спят ресницы. О, тело милое! О, прах Легчайшей птицы! Что делала в тумане дней? Ждала и пела... Так много вздоха было в ней, Так мало — тела. Не человечески мила Ее дремота. От ангела и от орла В ней было что-то. И спит, а хор ее манит В сады Эдема. Как будто песнями не сыт Уснувший демон! ===== Часы, года, века. — Ни нас, Ни наших комнат. И памятник, накоренясь, Уже не помнит. Давно бездействует метла, И никнут льстиво Над Музой Царского Села Кресты крапивы. 23 июня 1916 4 Имя ребенка — Лев, Матери — Анна. В имени его — гнев, В материнском — тишь. Волосом он рыж — Голова тюльпана! — Что ж, осанна Маленькому царю. Дай ему Бог — вздох И улыбку матери, Взгляд — искателя Жемчугов. Бог, внимательней За ним присматривай: Царский сын — гадательней Остальных сынов. Рыжий львеныш С глазами зелеными, Страшное наследье тебе нести! Северный Океан и Южный И нить жемчужных Черных четок — в твоей горсти! 24 июня 1916 5 Сколько спутников и друзей! Ты никому не вторишь. Правят юностью нежной сей — Гордость и горечь. Помнишь бешеный день в порту, Южных ветров угрозы, Рев Каспия — и во рту Крылышко розы. Как цыганка тебе дала Камень в резной оправе, Как цыганка тебе врала Что-то о славе... И — высо́ко у парусов — Отрока в синей блузе. Гром моря и грозный зов Раненой Музы. 25 июня 1916 6 Не отстать тебе! Я — острожник, Ты — конвойный. Судьба одна. И одна в пустоте порожней Подорожная нам дана. Уж и нрав у меня спокойный! Уж и очи мои ясны! Отпусти-ка меня, конвойный, Прогуляться до той сосны! 26 июня 1916 7 Ты, срывающая покров С катафалков и с колыбелей, Разъярительница ветров, Насылательница метелей, Лихорадок, стихов и войн, — Чернокнижница! — Крепостница! — Я заслышала грозный вой Львов, вещающих колесницу. Слышу страстные голоса — И один, что молчит упорно. Вижу красные паруса — И один — между ними — черный. Океаном ли правишь путь, Или воздухом — всею грудью Жду, как солнцу, подставив грудь Смертоносному правосудью. 26 июня 1916 8 На базаре кричал народ, Пар вылетал из булочной. Я запомнила алый рот Узколицей певицы уличной. В темном — с цветиками — платке, — Милости удостоиться Ты, потупленная, в толпе Богомолок у Сергий-Троицы, Помолись за меня, краса Грустная и бесовская, Как поставят тебя леса Богородицей хлыстовскою 27 июня 1916 9 Златоустой Анне — всея Руси Искупительному глаголу, — Ветер, голос мой донеси И вот этот мой вздох тяжелый. Расскажи, сгорающий небосклон, Про глаза, что черны от боли, И про тихий земной поклон Посреди золотого поля. Ты в грозовой выси Обретенный вновь! Ты! — Безымянный! Донеси любовь мою Златоустой Анне — всея Руси! 27 июня 1916 10 У тонкой проволоки над волной овсов Сегодня голос — как тысяча голосов! И бубенцы проезжие — свят, свят, свят — Не тем же ль голосом, Господи, говорят. Стою и слушаю и растираю колос, И темным куполом меня замыкает — голос. ===== Не этих ивовых плавающих ветвей Касаюсь истово, — а руки твоей. Для всех, в томленьи славящих твой подъезд, — Земная женщина, мне же — небесный крест! Тебе одной ночами кладу поклоны, И все́ твоими очами глядят иконы! 1 июля 1916 11 Ты солнце в выси мне застишь, Все звезды в твоей горсти! Ах, если бы — двери настежь! — Как ветер к тебе войти! И залепетать, и вспыхнуть, И круто потупить взгляд, И, всхлипывая, затихнуть, Как в детстве, когда простят. 2 июля 1916 12 Руки даны мне — протягивать каждому обе, Не удержать ни одной, губы — давать имена, Очи — не видеть, высокие брови над ними — Нежно дивиться любви и — нежней — нелюбви. А этот колокол там, что кремлевских тяже́ле, Безостановочно ходит и ходит в груди, — Это — кто знает? — не знаю, — быть может, — должно быть — Мне загоститься не дать на российской земле! 2 июля 1916 <13> А что если кудри в плат Упрячу — что вьются валом, И в синий вечерний хлад Побреду себе........ — Куда это держишь путь, Красавица — аль в обитель? — Нет, милый, хочу взглянуть На царицу, на царевича, на Питер. — Ну, дай тебе Бог! — Тебе! — Стоим опустив ресницы. — Поклон от меня Неве, Коль запомнишь, да царевичу с царицей. ...И вот меж крылец — крыльцо Горит заревою пылью, И вот — промеж лиц — лицо Горбоносое и волосы как крылья. На лестницу нам нельзя, — Следы по ступенькам лягут. И снизу — глаза в глаза: — Не потребуется ли, барынька, ягод? 28 июня 1916